Вы наверняка слышали, что персидские шахи любили, переодевшись, тайно покидать ночью дворец, бродить среди народа, разузнавать о его горестях, знакомиться с его житьем-бытьем.

Так поступал и шах-Аббас, царь царей Ирана. Несколько ночей в неделю, переодевшись торговцем, паломником или чужестранцем, со слугой или в одиночку, шах-Аббас бродил по улицам и базарам, прислушивался к разговорам, жалобам и ропотам, и зачастую того или иного судью, хана или князя нежданно-негаданно постигала кара.

Однажды вечером великий шах вышел один из дворца. Он переоделся благочестивым бродячим дервишем, взъерошил волосы, подвесил к поясу неизменную кокосовую миску - кяшкуль, взял в руки секиру и явился на Исфа-ганский базар.

Лавки были уже на замке. Ночные стражи, съежившись подле слабо мерцающих факелов, сладко дремали.

Шах-Аббас долго бродил, ко всему приглядывался и, когда проходил мимо одной из лавок, заметил внутри свет.

Разобрало его любопытство, прильнул он к щелке и вот что увидел.

Это была лавка починщика старья - жалкий, убогий уголок. Тут валялось несколько пар поношенной обуви, кое-какие ржавые инструменты, потрепанный, ветхий карпет, на котором сидел сам починщик. Но вот что было поразительно - перед починщиком был накрыт стол, на котором яства и напитки стоили вдвое дороже всей утвари лавочки. Шах удивился.

«Тут скрыта какая-то тайна, - подумал он, - откуда у него такой роскошный стол?»

И шах решил выведать тайну. Он постучался секирой в дверь лавки и, прикинувшись дервишем, запел:

- Да славится пророк Али! Дервиш я, о верующий, впусти меня, выдели долю дервишу.

- Прочь отсюда, дервиш! - крикнул из-за двери починщик. - Нет у меня ничего для тебя.

- Не криви душой, мусульманин, ты сидишь за трапезой, выдели долю дервишу.

Шах не уходил и столько пел, столько выпрашивал, что починщик вынужденно, ворча и проклиная всех дервишей, отпер дверь.

- Что тебе надобно, незнакомец? - рассерженно крикнул он. - Почему не даешь мне спокойно пообедать?

- Ешь на здоровье, - сказал шах, подделываясь под дервиша, - но только я тоже голоден, позволь и мне присоединиться к обильной трапезе.

- Ладно, - сказал починщик, - входи и поешь, но только клянусь бородой пророка и мощной дланью святого Али, что если ты станешь приставать ко мне с расспросами, я сразу же выставлю тебя за дверь.

Шах молча вошел в лавку, сел за стол, но ни к чему не притронулся.

- Ешь, дервиш.

- Нет, ни за что, - сказал шах, - я не могу отведать хлеба, если не знаю, как его добыли. Ты бедный починщик, в доме хоть шаром покати, а стол от яств ломится. Откуда у тебя все это?

- Вон! Сейчас же вон отсюда! Ты не сдержал слова! Ты же обещал не задавать вопросов!

- Я? - шах улыбнулся. - Когда я обещал? Пророк свидетель, и не подумаю уходить, пока не получу ответа.

Починщику некуда было деваться, он немного поворчал, выбранился, но потом сказал:

- Ладно, какой уж тут секрет или чудо? Я день-деньской работаю не покладая рук, работа у меня ладится, а вечером - живу-то я один - люблю вкусно поесть и на всю дневную выручку покупаю себе еду.

Бесхитростная речь починщика старья очень позабавила шаха.

- Ты не бережливый, мусульманин, - сказал он, - а если вдруг захвораешь или работу потеряешь?

- Если захвораю, то и в еде нужды не будет, на то божья воля, а работу потеряю, другую найду. Люблю вкусно поесть, на аппетит не жалуюсь…

Шах рассмеялся:

- А если, - сказал он, - шах завтра запретит вдруг ремесло починщиков старья, тогда как же?

- Зачем зря беду накликать, дервиш? Зачем шаху запрещать бедным людям работать да хорошо есть?

- Кто его знает, шах есть шах, запретит и все тут. Что будешь делать?

Починщик почесал затылок и рассмеялся:

- Чудной ты какой-то, дервиш. Э, если шах запретит ремесло починщиков старья, то бог милостив, не помрем с голоду…

На следующий день и вправду шах Аббас издал указ, который запрещал всем починщикам старья заниматься этим ремеслом.

Шах есть шах - запретил и все тут, осмелится ли кто спросить, за что и почему?

И вот когда стемнело, шах снова переоделся дервишем, взял секиру и отправился на базар.

Он снова долго ходил-бродил и, когда подошел к лавке починщика старья и заглянул через щелку, то страшно удивился. Починщик как ни в чем не бывало сидел за столом, ел-пил и весело распевал.

«Вот-те раз, - задумался шах, - надо выведать, откуда у него обед».

И он постучался в дверь.

- Да славится пророк Али! Впусти меня, о верующий, выдели долю дервишу.

- Прочь, сгинь, злой дервиш! - крикнул из-за двери починщик. - Ты зловещий человек, прочь, пока я не разгневался! Ничего ты не получишь!

- Не криви душой, мусульманин, у тебя на столе вкусные яства, выдели долю дервишу.

Починщик не отпер двери. Шах просил, убеждал, настаивал на своем и, наконец, вошел в лавку. Но опять к еде не притронулся и задал тот же вопрос.

- Ты бедный починщик, и шах запретил сегодня твое ремесло, так скажи, мусульманин, откуда у тебя все это? Не воровством ли ты занялся?

- Замолчи, дервиш-ага! - воскликнул починщик. - Меня Ахмедом величают, я сын порядочного отца и в жизни никогда не лгал и не воровал!

- Тогда растолкуй все, мой добрый Ахмед.

- Какой же ты бессовестный, дервиш-ага, - рассердился починщик, - что делать с тобой, не знаю. Но я не люблю ссориться и ругаться - так вот слушай. Шах собрался выехать за город, и его слуги бросились ловить по улицам и базарам встречных мулов, сгонять их к дворцу, чтобы навьючить пожитками шаха. Если хозяин мулов давал взятку, его мулов не трогали. Вижу такое дело, тут же разыскал себе знак ферраша, прицепил к шапке, к поясу привязал старый меч, что от отца моего остался, побежал по улицам, выискал мулов, пошумел, пригрозил, собрал взятки, но лишь столько, сколько нужно было на обед. Что поделаешь, на аппетит не жалуюсь…

- Ловко у тебя получилось, Ахмед, - рассмеялся шах, - а сели вдруг шах и на это запрет наложит? Что же тогда придумаешь для своего желудка?

- Опять ты раскаркался?! Что ж, запретит так запретит, бог милостив, не умрем с голоду…

На следующий день шах распорядился, чтобы объявили запрет на сбор мулов. Когда же стемнело, опять переоделся дервишем и явился к лавке Ахмеда.

Заглянул к нему через щелочку и обомлел, увидев, что починщик, как и в прошлый раз, весело-беззаботно сидит за трапезой.

- Бог свидетель, этот починщик - волшебник. Как он раздобыл еду?

И шах постучался в дверь.

- Да славится пророк Али! Впусти меня, о мусульманин, выдели еще раз долю дервишу.

Починщик узнал голос дервиша, вскочил с места, схватил старый башмак, швырнул в дверь и закричал:

- Прочь отсюда, убирайся, исчадье ада! Хватит, сколько ты зла напророчил! Ступай, ты, и крошки не получишь!

- Не криви душой, Ахмед, - сказал шах, - перед тобой вкусная еда, выдели долю дервишу.

И до тех пор стучался, столько пел и просил, что починщик, человек и вправду сердобольный и добрый, отпер дверь, и дервиш вошел в дом.

Шах опять к еде не притронулся.

- Как же так, Ахмед? - сказал он. - Ты бедный починщик, шах запретил твое ремесло; прибегнул ты к хитрости, стал феррашем, но и тут не повезло. Скажи, мусульманин, как ты еду раздобыл? Не пошел ли милостыню собирать?

- Замолчи, дервиш-ага! - рассердился Ахмед. - Я сын знатного отца, хотя и беден, лучше я с голоду помру, чем пойду просить милостыню! Так вот слушай, как я раздобыл себе эту еду. У моего отца был старый ржавый, но хороший меч, я отнес его сегодня на базар, клинок продал, а рукоятку оставил на память и на вырученные деньги купил еду.

- Но вон твой меч…

- Да, просто к рукоятке мне приделали деревянный клинок. Вот тебе и вся разгадка.

Шах вволю посмеялся. Ахмед начинал ему нравиться. Ничего больше не сказал шах, поел, выпил и дружелюбно расстался с Ахмедом.

На следующий день шах-Аббас сел на трон и повелел собрать и привести к нему всех, кто работал в городе феррашем, хотя бы в течение одного дня, причем в одежде ферраша и со своим мечом.

Вечером к шаху потянулась целая вереница феррашей и почтительно встала перед ним.

Шах-Аббас оглядел их: тут-был и Ахмед со своим деревянным мечом, вложенным, конечно, в ножны.

Шах надумал поразвлечься. И когда чтение корана затянулось, шах внезапно поднял голову, сурово взглянул на всех, остановил взгляд на Ахмеде, сердито насупился и сказал:

- Ты! Тебя как звать?

- Ахмед, твой покорный слуга.

- Вот что, Ахмед, твой сосед рядом что-то подозрительно неспокоен, вынь меч из ножен и отруби ему голову!

Ужас обуял присутствующих. Ахмед растерялся, побледнел.

- Великий шах, - громко и чуточку поясничая выкрикнул он, - сосед мой очень тихий и смирный, не приказывай мне проливать невинную кровь.

- Что?! - пророкотал шах. - Ты осмеливаешься не выполнять моего приказа? Живо вынь меч и отсеки ему голову!

А в уме посмеивался над замешательством Ахмеда. Но он не учел смекалки Ахмеда.

Починщик и расхваливал-возвеличивал шаха, и умолял-уговаривал его, а это еще больше забавляло владыку.

- Руби! - закричал он. - Руби, а не то у самого голова отлетит!

Видит Ахмед, деваться ему некуда, и чтобы не осрамиться, пошел на хитрость. Возвел глаза к небу, помолился и громогласно заявил:

- О ты, праведный аллах и великий пророк, меня заставляют совершить нечестный поступок; если мой товарищ невинен, пусть же мой меч станет в ножнах деревянным!

И рывком вытащил меч. Все ахнули - меч был деревянным.

Владыка весело расхохотался и велел немедля дать Ахмеду должность судьи.

- Ахмед, отныне ты судья, помни о своем деревянном мече и каждый раз, когда засомневаешься в преступнике, взмолись к богу так, как взмолился нынче…

Говорят, что Ахмед до глубокой старости не расставался с деревянным мечом и ни разу не променял его на железный.

Когда же он умер, деревянный меч опустили с ним в могилу, и персидский поэт начертал на его надгробье такие слова:

Мир тебе, судья справедливый и добрый!

Обладал ты ненасытным чревом и в латаньи заплат умудрен был,

Но судил равной мерой - весы твои точными были.

И твой меч до конца деревянным остался.