Людские завсегда нам видимы пороки.

Своих не примечать,

Других ценить и на других ворчать

Мы ужасть как жестоки!

Олень со Зайцем дружбу свел

И с Зайцем разговор придворный он имел.

Друг друга взапуски они превозносили,

Своих знакомых поносили

И так гласили:

"Ты", Заяц говорил Оленю, "всем красив:

И станом и рогами,

Глазами, выступкой, проворностью, ногами.

Одно лишь только есть, я слышал,-- ты пужлив".--

"Какой ужасный вздор!",

Сказал ему Олень:

"О мне и Лев, и даже весь известен двор;

Тебе соврал какой-то пень.

То правда, что всегда,

Когда

Услышу я собак, хоть их и не терплю,

Привык давать скачки сразмаху;

Но это не от страху,

А с ними взапуски я бегаться люблю:

И впрочем, ежели моей угодно воле,

Я часто здесь на этом поле

Лишь только захочу,

Ужасно как собак щечу.

Ты знаешь, я с тобой не стану лицемерить;

А мне, равно, велишь ли верить?

Сказали точно мне: когда собачий лай

Раздастся в здешний край,

Тогда возьмет тебя труслива суета".--

"Какая", Заяц рек, "несносна клевета!

Кто?.. Я!.. Чтоб я собак боялся!

Клеветнику б тому в глаза ты насмеялся;

Скажи ему, что он дурак:

Не только я никак

Не бегаю собак,

Но с ними часто здесь играю на лугу.

Приятель твой судил меня немножко строго:

Знакомых и родни собак мне ужасть много;

А в нужде я и сам с собакою смогу".--

"Но чу!", сказал Олень, "их голос раздается,

А мне из них в родне никто не доведется.

Так верно то родня твоя,

А не моя.

Мое почтенье им, останься ты с друзьями:

Мне быть неловко с вами.

Так я отсель к своим знакомым побегу".

Лай близок, храбрецы мои чуть-чуть умчались,

Однако ж храбростью и после величались.