В 2222 году домашние роботы уже нашли широчайшее применение на всем
земном шаре. Катерино был одним из них. Великолепный электронный робот, он
призван был обслуживать семью профессора Исидоро Корти - преподавателя
истории одного из римских лицеев. Катерино, как и все прочие домашние
роботы, умел делать массу вещей: готовить еду, стирать, гладить, вытирать
пыль и так далее. Он ходил за покупками, подсчитывал расходы, выключал и
включал телевизор, помогал детям делать уроки, печатал на машинке
корреспонденцию профессора, водил автомобиль, разносил новости по
соседям... Словом, это была отличная машина!
Будучи машиной, Катерино, естественно, не нуждался в сне. По ночам,
когда все отдыхали, он, чтобы не скучать, снова и снова отутюживал складку
на брюках профессора Исидоро, потом заканчивал вязание синьоры Луизы,
мастерил игрушки детям, красил и перекрашивал стены в кухне, покрывал
лаком стулья. Когда же он не находил себе совсем никакого, даже самого
простого дела, то отправлялся в гостиную, усаживался в кресло и принимался
решать кроссворды. Синьор Исидоро выписывал специальный журнал для
роботов, в котором кроссворды были составлены из самых трудных слов, какие
только можно отыскать в словаре. Так что роботам приходилось немало
попыхтеть над ними.
Однажды ночью Катерино ломал голову над словом из семнадцати букв, как
вдруг обратил внимание, как громко храпит в своей спальне профессор
Исидоро. Он и прежде не раз слышал этот звук. Он даже нравился ему - такая
приятная, нежная музыка. Она вносила некоторое разнообразие в ночную
тишину. На этот раз, однако, Катерино поразила одна мысль. "Интересно,
почему люди спят? - задумался он. - Любопытно, что они при этом
чувствуют?"
Он встал и на цыпочках прошел в детскую. Детей было двое - Роландо и
Лучилла. Дверь они всегда оставляли открытой, чтобы чувствовать себя
поближе к родителям, спавшим в соседней комнате. На тумбочке между их
кроватями горела небольшая настольная лампа с голубым абажуром. Катерино
внимательно посмотрел на спящих детей. Лицо Роландо было спокойным и
безмятежным, а на розовом личике Лучиллы, напротив, блуждала легкая
улыбка.
"Улыбается! - с удивлением отметил Катерино. - Словно видит что-то
хорошее. Но что можно видеть с закрытыми глазами?"
Катерино в задумчивости вернулся в гостиную. Сел в кресло, но теперь
уже у него не было никакой охоты решать кроссворды.
"Надо будет как-нибудь и мне тоже попробовать поспать", - решил он.
Роботы существовали уже почти сто лет, но до сих пор никому из них еще
никогда не приходила в голову такая смелая мысль.
"Гм, а что, собственно, мешает мне сделать это сейчас же? Да просто
немедленно! - подумал Катерино. - Спокойной ночи, Катерино! Приятных
сновидений!" - добавил он, сказав самому себе слова, которые каждый вечер
говорила детям, укладывая их спать, синьора Луиза.
Катерино припомнил, что его хозяева, чтобы уснуть, прежде всего
закрывали глаза. Он попробовал сделать так же, но не сумел. Его глаза были
устроены иначе, они все время - и днем, и ночью - оставались открытыми: у
него не было век. Катерино поднялся, отыскал кусочек картона, вырезал из
него два овала, поудобней устроился в кресле и прикрыл ими свои глаза.
Сон, однако, не приходил, а сидеть с закрытыми глазами было ужасно скучно.
Ведь он не видел при этом ничего такого, что могло бы вызвать у него ту же
улыбку, что была у Лучиллы. Он видел только одну темноту, плотную и
неприятную.
Всю ночь Катерино провел в тщетных попытках уснуть. И утром, когда
пришел, как обычно, с чашечкой черного кофе будить профессора, решил
хорошенько понаблюдать за ним.
В тот же день он обратил внимание на то, что обычно после обеда
профессор Исидоро усаживался в кресло почитать газету. Некоторое время он
действительно читал ее, а потом ронял на колени, глаза его закрывались, и
из носа снова начинала звучать эта красивая и нежная музыка. "Песнь сна!"
- подумал Катерино. Он с трудом дождался ночи и, едва вся семья улеглась
спать, тоже уселся в кресло и принялся читать газету. Он прочитал ее всю
насквозь, включая сообщения в траурных рамках и объявления, затем сосчитал
все запятые и точки, сосчитал все слова, которые начинались на "а", все,
которые начинались на "б", все, в которых было две буквы "т", но так и не
уснул до самого рассвета, оставаясь бодрым, как часы, что тикали у него на
руке.
Катерино, однако, не прекратил на этом свои наблюдения и как-то раз за
обедом обратил внимание на одну странную фразу, которую синьора Луиза
сказала профессору:
- Вчера вечером, чтобы уснуть, я стала считать овец. Знаешь, сколько я
их насчитала? 1528. Пришлось прекратить, и уснула я только после того, как
приняла снотворное.
"Считать овец! - повторил про себя Катерино. - Что бы это значило? В
квартире никаких овец нет и не было. И я не заметил, чтобы ночью проходило
под окнами какое-нибудь стадо".
Он думал над этим еще два дня и наконец решил спросить об этом Роландо.
Задавая свой вопрос, Катерино испытывал жгучий стыд: ему казалось, что он,
пользуясь доверием ребенка, хочет выведать у него какой-то очень важный
секрет. Но все же он набрался храбрости и спросил:
- Как нужно считать овец, чтобы уснуть?
- Да очень просто! - ответил Роландо, не подозревая, что предает в этот
момент человечество. - Закрываешь глаза и притворяешься, будто видишь
овец. Затем представляешь изгородь, представляешь, будто заставляешь овцу
прыгать через изгородь и считаешь - раз! Затем представляешь то же самое
заново и так далее: это так скучно, что в конце концов волей-неволей
засыпаешь. Мне никогда не удавалось насчитать больше тридцати овец.
Лучилла однажды дошла до сорока двух, во всяком случае, она так говорит,
но я нисколечко ей не верю!
Узнав такой волнующий секрет, Катерино с трудом удержался, чтобы тут же
не помчаться в ванную и не попробовать посчитать овец. Но вот наконец
настала ночь, и он смог начать свой эксперимент. Он растянулся в кресле,
прикрыл глаза газетой и попытался представить овцу. Сначала он увидел
только белое, неопределенной формы облачко. Затем облачко стало
приобретать какие-то контуры - появилось нечто похожее на голову, и очень
скоро это действительно оказалась овечья морда. Затем облако выпустило
ноги и хвост - это была овца! Гораздо труднее оказалось вообразить
изгородь. Катерино никогда не был в деревне и об изгородях имел довольно
смутное представление. Поэтому он попробовал заменить изгородь стулом.
Представил превосходный, покрытый белым лаком стул из кухонного гарнитура
и заставил овцу перепрыгнуть через него.
- Прыгай! - приказал Катерино.
Овца послушно перепрыгнула через стул и исчезла. Катерино тут же
попытался представить вторую овцу, но тем временем исчез и стул. Пришлось
все начинать сначала, но, когда он наконец снова увидел стул, овца
почему-то отказалась прыгать через него. Катерино взглянул на часы и с
ужасом обнаружил, что только на двух овец он потратил больше четырех
часов. Он вскочил и бросился в кухню заниматься своей обычной ночной
работой.
"И все же, - подумал он, - одну овцу мне все-таки удалось заставить
перепрыгнуть через стул. Надо не отступать, Катерино! Надо верить в себя!
Завтра вечером будут две овцы, потом три, и ты добьешься своего!"
Не будем рассказывать во всех подробностях, как долго тренировался
Катерино, чтобы научиться представлять целое стадо овец. Достаточно
сказать, что месяца через три после эксперимента с первой овцой Катерино
удалось насчитать их сто штук, но сто первую он уже не увидел, потому что
сладко уснул. Всего несколько минут, но он действительно спал! Он мог
засвидетельствовать это с точностью часов. Еще через неделю ему удалось
поспать целых три часа. А когда он уснул в воскресенье, то даже впервые
увидел сон. Ему приснилось, будто профессор Исидоро чистит его ботинки и
завязывает ему галстук. Прекрасный сон!
В доме напротив жил профессор Тиболла. В ту ночь он проснулся незадолго
до рассвета. Ему захотелось пить, и он пошел на кухню за водой. Прежде чем
вернуться в спальню, профессор Тиболла случайно взглянул в окно, которое
было как раз напротив гостиной профессора Корти. И что же он увидел там? В
ярко освещенной комнате сладко спал в кресле робот Катерино! Профессор
Тиболла рассмотрел его как следует, а когда прислушался, то ему
показалось, будто он слышит какой-то негромкий звук. Неужели Катерино
храпит?
Профессор Тиболла распахнул окно и как был, в одной пижаме, не страшась
простуды, закричал на всю улицу:
- Тревога, тревога! Скорее сюда!..
Сразу же захлопали окна и двери, проснулись все соседи. В ночных
рубашках и пижамах люди выбежали на балконы, а самые сердитые, едва только
поняли, в чем дело, поспешили на улицу и стали громко возмущаться под
окнами профессора Корти. Профессор Исидоро и синьора Луиза тоже испуганно
выглянули в окно и спросили:
- Что случилось? Землетрясение?
- Какое там землетрясение! - рассердился профессор Тиболла, который
кричал особенно громко и создавал больше шума, чем пожарная сирена. -
Землетрясение у вас в доме! Вы спите на динамите, уважаемый профессор!
- Вообще-то меня действительно интересует только античная история, -
стал оправдываться профессор Исидоро, - но всем известно, что в древние
времена динамит еще не был изобретен.
- Мы мирные люди, - робко добавила синьора Луиза. - Никому не мешаем. И
я просто не понимаю, из-за чего весь этот шум. Правда, наш сын вчера
разбил мячом стекло, но мы уже сказали, что готовы возместить ущерб.
- Вы лучше посмотрите, что делается у вас в гостиной! - сурово
потребовал профессор Тиболла.
Синьор Исидоро и синьора Луиза в недоумении посмотрели друг на друга,
решили, что, пожалуй, не остается ничего иного, как последовать этому
совету, и, шлепая домашними туфлями, направились в гостиную.
В это время Катерино продолжал спать. На его металлическом лице
блуждала счастливая улыбка, которая словно солнце освещала все его болты.
Катерино спал и блаженно храпел. Храпел со свистом и мелодичным жужжанием.
Звуки эти чередовались подобно звукам скрипки и рояля в какой-нибудь
прекрасной сонате Бетховена. Свист словно задавал вопрос, а жужжание как
бы отвечало ему. Оно явно возражало против чего-то, и тогда свист
становился еще шаловливее, точно маленький внук, убегающий от дедушки,
который хочет наказать его. Профессор Корти и его жена пришли в такой
ужас, как будто еще никогда никто в мире не издавал носом подобных звуков.
- Катерино! - вскричала синьора Луиза со слезами в голосе.
- Катерино! - вскричал в тысячу раз более строго профессор Исидоро.
С другой стороны улицы профессор Тиболла безапелляционно заявил:
- Тут нужен молоток, уважаемый коллега! Возьмите молоток и стукните его
по голове. И я еще не уверен, что он при этом проснется. Не исключено, что
понадобится хороший электрический разряд.
Профессор Исидоро отыскал на кухне молоток и собрался привести в
исполнение совет своего коллеги и соседа.
- Осторожно, не сломай его! - попросила, синьора Луиза. - Ты ведь
знаешь, во сколько он обошелся нам, к тому же за него еще нужно уплатить
последний взнос.
На улицах, на балконах, во всем квартале люди стояли, затаив дыхание. В
ночной тишине удары молотка профессора Корти по голове Катерино прозвучали
подобно ударам судьбы, которая стучится в дверь, - "тук-тук-тук!"
Катерино сладко зевнул, вытянул руки и с удовольствием потянулся.
Всеобщее "ох!" раздалось на всех наблюдательных пунктах. Катерино вскочил
и сразу же понял, что полгорода, не считая профессора Корти, походившего
на статую, олицетворяющую негодование, присутствовало при его пробуждении.
- Я спал? - спросил он.
Ужас! Просто кошмар!! И он еще спрашивает об этом, бессовестный!
Тут все услышали полицейскую сирену. Полиция, которую вызвала одна
перепуганная старая дева из дома напротив, спешила, чтобы внести свой
вклад в решение проблемы. Вклад этот был очень простым. Катерино
арестовали, надели на него наручники, погрузили в фургон и отвезли в суд,
куда срочно вызвали судью, который должен был разобраться в этом странном
и необъяснимом случае. Судья, весьма благоразумный старичок, тут же осудил
Катерино на пятнадцать суток и посоветовал полиции поменьше
распространяться о случившемся. Так или иначе, газеты ничего не сообщили
об этой истории. Но, как читатель уже легко догадался, в толпе, которая
присутствовала при пробуждении Катерино, было немало и домашних роботов. И
прежде всего там был робот профессора Тиболлы - Терезио. Не вмешиваясь в
разговор своего хозяина с профессором Корти, он наблюдал за всем
происходящим из окна кухни и не упустил ни одной детали. Были там и роботы
из соседних домов. Им не так хорошо было видно, как Терезио, но тот был
настолько любезен, что на следующий день, в четверг, когда домашние
роботы, имея право работать только полдня, прогуливались, как обычно, в
парке, подробно информировал их обо всем, что видел.
- Могу заверить вас, многоуважаемые коллеги, что Катерино СПАЛ точно
так же, как это делают люди. Больше того - и не сочтите это за
преувеличение, - его манера спать отличалась совершенно особым изяществом.
К тому же, это ведь был электронный сон. Он храпел, это верно, но лучше
было бы придумать какое-нибудь другое, более красивое и музыкальное слово
для определения того звука, который он издавал во сне. Так или иначе, это
была электронная музыка!
Роботы - и мужчины, и женщины - с волнением слушали рассказ Терезио. В
их железных головах, начиненных сложнейшими электромагнитными
устройствами, транзисторами, предохранителями, проводами и болтами, уже
пронеслась и загудела, словно под напряжением в три тысячи вольт, мысль о
том, что, если сумел уснуть Катерино, значит, они тоже могут спать. Нужно
только понять, каким образом это делается. Пока что это было секретом
Катерино, а его окружали стены тюрьмы и молчание газет. Подождать, пока
Катерино выйдет из-под ареста, и попросить поделиться опытом? Нет, это
было бы недостойно роботов с электронным мозгом.
Выход из положения нашел Терезио. Он знал, какая тесная дружба
связывает Катерино с детьми профессора Корти. Маленький Роландо, когда
умело расспросили его и угостили жевательной резинкой, охотно сообщил, что
Катерино, по-видимому, научился заставлять овец прыгать через изгородь. В
ту же ночь Терезио тоже провел эксперимент, и весьма успешно. Потому что
всегда ведь так бывает - самые большие трудности выпадают на долю
первооткрывателя, и те, кто следует за ним, идут уже по проторенной
дороге.
А на третью ночь весь город был разбужен какой-то неслыханной музыкой -
тысячи роботов, расположившись в креслах, устроившись на кухонных столах,
на балконах среди горшков с геранью, на коврах в гостиных, спали и при
этом блаженно храпели. Это была революция. В полиции, у пожарных, в
муниципалитете телефон звонил не умолкая. Но ведь невозможно арестовать
всех роботов в Риме! Не было даже такой большой тюрьмы, которая могла бы
вместить их всех!
И тот же судья, который осудил Катерино, теперь заявил, выступая по
телевидению, что "совершенно необходимо прийти к соглашению".
Действительно, не оставалось ничего другого, как договориться с
роботами и признать их право спать по ночам. Иначе пришлось бы
организовать специальную службу для ночного надзора за ними, понадобились
бы тысячи стражников с молотками, которые должны были бы следить, чтобы
роботы не засыпали. А кроме того, смогут ли уснуть под грохот стольких
молотков сами горожане?
Городу пришлось пойти на уступки. И вслед за Римом на это пошли Милан,
Турин, Цюрих, Марсель, Лондон и Тумбукту. Даже в Тумбукту, в сердце Черной
Африки, долетела к домашним электронным роботам великая новость о том, что
роботы тоже могут спать.
В тот день, когда Катерино вышел из тюрьмы, его радостно встретили
десять или, быть может, пятнадцать тысяч коллег обоего пола.
Не будем описывать их аплодисменты и приветствия. Самое время сообщить,
что робот Виллибальдо, принадлежавший дирижеру оркестра работников
трамвайного парка, даже специально написал по этому случаю гимн, который
был исполнен хором из ста семнадцати роботов с золотыми болтами. В гимне
говорилось:

Пусть живет наш Катерино
Без поломок и починок
Целый век, целый век!
Он - великий человек!

Распевая гимн, роботы прошли по улицам Рима, и надо сказать, что
славные римляне, забыв, как сердились недавно, наградили их
аплодисментами.
Ведь единственное, что никогда никого не удивляет в Риме, это желание
поспать. Римляне любят спать ночью, любят поспать утром, охотно спят и
днем, проводя в объятиях Морфея трудные для пищеварения часы. Один
остроумный ученый, изучив и проанализировав факты, которые мы сообщили
здесь, изложил свои выводы в книге, насчитывающей 2400 страниц, со
множеством цветных иллюстраций, и заключительный абзац этого
фундаментального научного труда выглядел так: "Только в Риме могло
возникнуть у электронного робота желание спать, ибо ни в каком другом
городе на нашей планете нет для этого более благоприятных условий".