Была себе где-то на Кубе плантация, на плантации — как водится — был негр-раб; и ещё на ней был надсмотрщик. Надсмотрщик раба не очень-то любил; и из-за этой нелюбви он каждый день привязывал бедного негра к дереву и выдавал ему аж двадцать пять плетей. И так он бил негра, и бил, — каждый день по двадцать пять раз; так что едва не засёк его до смерти.
Но как то раз сосед очень расстроил надсмотрщика: «Это ведь грех — сказал сосед — так бить бедного негра. Тебе надо пойти и исповедаться!» — и расстроенный надсмотрщик пошел на исповедь к падре.
На исповеди он рассказал священнику, как он бил, и бил, и бил бедного негра — каждый раз по двадцать пять раз; и добрый падре ему сказал:
— Теперь, чтобы искупить свой грех, ты должен попросить негра привязать себя к дереву; а потом ты должен попросить негра всыпать тебе двадцать пять плетей; и вот, когда негр ударит тебя двадцать пять раз Иисус смилуется и простит тебя.
Надсмотрщик вернулся на плантацию и позвал к себе бедного негра.
— Привяжи меня к дереву так, как я тебя привязываю каждый вечер…
А трясущийся от страха бедный негр ответил:
— Как же я могу привязать тебя к дереву, хозяин!?
— Привяжи меня к дереву точно так же, как я тебя привязываю перед поркой, глупый негр! И быстрее, а то я тебе сейчас всыплю не двадцать пять, а все пятьдесят плетей! — рассердился надсмотрщик.
Негр перепугался и - что же ему ещё было делать? — крепко-крепко привязал надсмотрщика к дереву.
— А теперь всыпь мне двадцать пять плетей, как я тебе. Давай, начинай, а я буду считать.
Негр аж побелел от страха; очень ему не хотелось пороть надсмотрщика, но в конце-концов ему пришлось подчиниться. Он взял в дрожащую руку плеть и хлестнул надсмотрщика в первый раз — но так слабо, что не смог бы согнать с упитанной надсмотрщичьей спины даже бабочку.
— Один — сказал надсмотрщик.
Негр ударил опять — но ничуть не сильнее.
— Два — сказал надсмотрщик.
И так аж до двадцать пятого удара (надо сказать, что двадцать пятый удар был такой же сильный, как и все остальные).
— Ну всё, хватит! — сказал надсмотрщик — Иисус меня простил, и теперь я могу опять тебя выпороть. Отвязывай меня!
И тут бедный глупый негр понял, что надсмотрщик крепко привязан к дереву; и пока он крепко привязан к дереву — он не может выпороть бедного негра, а очень даже наоборот — непривязанный бедный негр вполне может выпороть привязанного надсмотрщика.
— Ну уж нет! — сказал негр — У меня только-только дело пошло.
И хлестнул надсмотрщика плетью со всей мочи.
— Ай — сказал надсмотрщик.
А негр хлестнул его во второй раз — ещё сильнее.
— Ай-ай — сказал надсмотрщик.
И после этого негр всыпал надсмотрщику двадцать пять плетей, а потом — ещё двадцать пять; и так пока не надоело и надсмотрщик не завопил «Господи Иисусе, прости меня, грешного!».
А мы с тех пор, когда какая-то работа начинает спориться, говорим, что «дело пошло».